Эстетический принцип Платона существовал в области действительности. Красота у философа являлась и умом, и душой, и телом, т. е. всем тем, что Платон как раз и считал действительностью. Цвета у Платона «являются самостоятельным идеальным, будучи вполне безотносительными в сравнении с окружающими предметами… поскольку причиной зрения, света и цветности является всемогущее и всезиждительное солнце».
Для Платона естественные цвета реальных предметов являлись «идеальным пред метом»: «… и они тоже находятся на небе и тоже обладают космическим характером» Цвет для Платона проявляется в окружающих предметах, а следовательно, обладает формой. Красоту цвета Платон выводил из своего понимания сущности красоты, а наивысшая красота заключалась в идее. Красивые цвета прекрасны сами по себе. Белый цвет – самый прекрасный, потому что наивысшим проявлением пре красного в бытии является яркое и ясное. Таким образом, прекрасный цвет – это некое идеальное.
Свет в эстетике Платона являлся одним из самых центральных понятий. Свет – тончайшее вещество, в этом определении видны античные корни платонизма. Блеск и свет для Платона – одно и то же. Зрение он называл излучением света. Искусства существовали у него благодаря «светлейшему огню» Прометея. Платоновское учение о свете имеет мало общего с нашим представлением об этом предмете. Свет – это не обыкновенный физический свет, потому что солнце – это источник знания и бытия; это своеобразная символическая теория и символическое мышление, которое можно найти и в других античных представлениях, в представлении о хаосе, эфире, Эросе, дне и ночи и других космических образах.
Для Платона цвет – не просто окрашенность предмета, цвет несёт с собой дыхание жизни, настроение и выражает душевное состояние. Платон прибегал к цветовой характеристике комического переживания, он говорил, что удовольствия и страдания в комедии – темнее других удовольствий. Философ считал, что цвет является не бесформенным и обладает определенной фигурой. В идеальном государстве Платона не нужны никакие искусственно производимые цвета и краски. Зрение являлось совпадением светоносности глаз и объективного света, но Платон отмечал также и то, что у цвета есть своя собственная сущность, краски сами по себе ещё не есть пре красное. Зрение – это чистое и ясное ощущение, поскольку причиной зрения, света и цветности является солнце. Целая гамма цветов указана в характеристике платоновского учения в «Федоне» о небесной земле. Разными цветами обладают и все космические сферы – блестящий цвет для Солнца, отражённый для Луны и Земли, желтоватый для Сатурна и Меркурия, белый для Юпитера и красный для Марса. Самый красивый цвет – белый. Богам следует при носить белые ткани, так как им вообще подобает белый цвет. Таким образом, Платон в своих представлениях о цвете являлся сторонником античной идеалистической эстетики. Даже и в материальной области он признавал красивыми те цвета, которые являются естественными качествами тех или других предметов. Неопределённые, неяркие, ненасыщенные, легко смываемые и некрепко нанесённые на вещь цвета он считал безобразными. Однажды установив какой-нибудь естественный и насыщенный цвет, Платон начинал внимательно в него всматриваться, искал его сущность или смысл и любовался тонкостью игры цветов. Такие цвета для него оказывались тоже идеальным предметом, они тоже находились на небе и тоже обладали космическим характером. Эту причудливую смесь идеализма и материализма в оценке цветовых качеств вещей обязательно надо иметь в виду в отношении Платона к цветам.
Один из феноменов платоновского цветовидения – “стягивание” и “разрешение” в цветах (учение о белом и чёрном цвете как разрешении и стягивании цветности). Белый цвет представлялся Платону как наи более растянутый, разрежённый; все же другие цвета мыслились в той или иной степени стянутыми или уплотнёнными. Белый цвет разрежён до того, что даже перестал быть цветом и превратился в нечто бесцветное. Эстетический факт разной светлоты или светлости цветов говорит сам за себя. Черный цвет, конечно, наиболее стянут, так что тоже перестал быть цветом.
Античные мыслители, в том числе Платон, не могли воспринимать цвет в его изолированной абстрактности, но всегда ощущали в нём то или иное трёхмерное тело. Загадочным является учение Платона о воде. Для получения хроматического цвета то, что он называет «огнём», должно пройти не через «белое» или «чёрное» и не через какую-нибудь вообще среду, но через «воду». Платон чувствовал специфичность среды, необходимой для прохождения единого светового луча в случае хроматических цветов.
Платон дал описание отдельных хроматических цветов. Огонь, возникающий наподобие молнии, но не гаснущий в воде, смешивающийся с нею, даёт цвет крови, багровое, красное. Тут Платон не описывал только того важнейшего обстоятельства, что красное видится нами со стороны прозрачной среды, через которую идёт белое (огонь) в обратном направлении, в то время как по линии луча, уходящего в эту среду, мы получили бы уже не красное, но голубое. Итог учения Платона – в «Тимее»:
«… уместнее и нужнее всего надлежащим образом сказать о цветах. Те частицы, которые несутся от других тел и сталкиваются со зрительным лучом, бывают либо меньше, чем частицы последнего, либо круп нее, либо такой же величины. Те, что имеют такую же величину, неощутимы, и мы называем их прозрачными. Напротив, те, что больше, сжимают зрительный луч, а те, что меньше, расширяют его, и действие их можно сравнить с действием холодного и горячего на нашу плоть, а также с действием терпкого и обжигающего… Это – белое и чёрное, то есть впечатления, рождённые в иной области чувств, чем только что перечисленные, и потому кажутся иными, но на самом деле тождественные им. Так мы и назовём их: «белое» – то, что расширяет зрительный луч, «чёрное» – то, что его сужает. Когда же огонь иного рода, несущийся более порывисто, ударяет в зрительный луч, проникает его до самых глаз, насильственно разверзает глазные проходы и разжижает их вещество, он заставляет излиться оттуда весь тот огонь и воду, что мы называем слезами. Поскольку же с двух сторон встречаются два огня, причём один с молниеносной силой бьёт из глаз, а другой входит в глаза и там угасает от влаги, из их смешения рождаются всевозможные цвета; это называют переливами, а тому, чем вызвано такое состояние, дали имена блестящего и сверкающего»
Понимание всех этих соединений значительно облегчается, если принять во внимание, что цвет для древних был той или иной цветной вещью, цветным трёх мерным телом. «Кровь», «порей», «сталь»,«море», «небо» и т. д. – вот что мы забываем при обсуждении античного, и в частности платоновского, восприятия света и цвета. Если вернуться к античному цветоведению, как оно дано у Демокрита и в платоновском «Тимее», то можно сказать, что понимание цветности в античности – это понимание всякого цвета как прежде всего трёхмерного тела, и не только как трёхмерного тела, но и как всех его телесных же функций.
Платон сам занимался живописью, и, по его мнению, живописцы должны изображать предметы настолько буквально, «чтобы на картине появлялись изображаемые вещи в подлинных размерах и в их подлинных физических соотношениях». Здесь видно, что Платон принцип искусства сводил к механическому изображению. Он не учитывал, что в зависимости от субъективного взгляда живописца изображение вещей тоже оказывается субъективным. Но именно Платон делал акцент на эстетическом отношении к цвету, цвет у него – прежде всего элемент гармонии и красоты.
